Чоломбозеро

Дикая пёстрая кошка соскочила с крыльца магазина и понеслась к кустам. Резвилась. По лету можно. Не только жить, но и играть.

Алексей поставил вёдра с брусникой на землю, вытер пот со лба. Из лабаза вышла продавщица Вика - покурить. На ступенях присела на корточки, затянулась пижонским "эл-эмом". Скурив полсигареты, продавщица глянула на лесовика, будто только увидела:

- Привет, горемыка. Как всегда в обед. И ягоду мы не принимаем. Тары нет.

Алексей пожал плечами, посмотрел в небо. Редкие облака. Солнце. День.

- Скажи уж что-нибудь, молчун, - Вика стряхнула пепел и взглянула на позолоченные часики на руке.

- Лето, - шепнул лесовик.

Продавщица состроила гримаску и покосилась на Алексея неодобрительно:

- Отшельник, - она махнула рукой. - Пойдём, обслужу, - толика игривости её походки предназначалась не посетителю. Алексей был для Вики не мужчиной, а ребёнком. Забытым всеми мальчиком. - Мы, действительно, не принимаем ягоду. Но у тебя я возьму. Сколько там этого добра?

- Два ведра и в рюкзаке столько же.

Вика откинула волосы назад, те по-прежнему лезли в лицо из-за ветра:

- Многовато, но ладно. Всё равно с приемщиков не убудет, а дня через три тара появится. Ставь на весы, - в голосе продавщицы звучала нескрываемая гордость. Редкая возможность покомандовать. Вика воевала когда-то с деревенскими старушенциями, только себе дороже. Приходилось помалкивать. Разве что подвыпивших мужичков в чувства привести, чтоб не хамили. Однако те давно её знали - "нагрубишь, товар не отпустит". А ближайший лабаз за шестьдесят километров.

- Ты еще не тронулся в одиночку, на своём Чоломбозере?

- Всё хорошо.

Завесили ягоду. Вышло больше тридцати килограммов. Алексей пересыпал бруснику в пластиковый пакет, весь в застывшем ягодном соке, который кинула Вика. Пошли к прилавку. Продавщица скоренько подсчитала выручку лесовика:

- Богатенький буратино. Так и быть, отпущу товар, хоть и перерыв. Запишем на тебя. А денежку, извини, когда начислят. Тогда придёшь. Что возьмёшь?

- Четыре батона, пачку чая, килограмм сахара, пачек двадцать "примы" без фильтра и масло подсолнечное. Соль еще, килограмма три, только крупнозерновую.

- Всё?

- Да.

Вика выложила заказ на прилавок:

- Может, водочки?

- Не пью.

- Знаю, горемыка. Расслабился бы. Хоть, впрочем, может и к лучшему. Начнёшь - не остановишься. Зимой замёрзнешь в своей берлоге.

- Спасибо, - Алексей упаковал покупки в вёдра, засунул жестянки в рюкзак - одно на другое.

- Дня через четыре приходи за деньгами. Когда объявишься?

- Через неделю.

Вышли из лабаза. Вика заперла дверь на засов и замок повесила:

- Как там рыбалка?

- Обычно. Щука, язь. Вот-вот лещ пойдёт.

- Всё через Мироныча рыбу сплавляешь?

- Мотоцикл у него.

- Дурит он тебя. Впрочем, на что тебе деньги? Ладно, мне в другую сторону. Не горюй, пропащая душа.

Вика пошла по дороге вверх, к своему дому. А Алексей вниз, к мосту через реку. Северная деревня днём. Пусто. Все в лесу или на озере, если дома под дачи не выкуплены. Только на огородах старики кое-где.

Лесовик закурил. Две коровы навстречу. Паслись. Хозяева не привязывали. И потравы от скотины никакой, огороды за заборами. И в лес не забредут никогда - нечего им на хвое, где копыта между кочек провалятся, делать.

- Алексей Данилыч, как там рыбка? - лесовик обернулся. Москвичка. Семья, отпуск на севере. Мать с двумя парнями-подростками. Те вечно где-то на озере пропадали.

- Молочко детям купили, Наталья?

- Точно. Так как насчет рыбки?

- Ваши ловят же.

- Ехидный вы человек, Алексей. Балуются мои. Шалупень всякую таскают. Сельдепёрок, как у вас говорят. Замаялась я окуньков с палец чистить.

- Принёс щук, как заказывали.

- Тогда пойдёмте, заодно и чайку. Вам ведь до Чоломбы километров десять идти.

Алексей кивнул. Пошли рядом. Семья вызвала у лесовика интерес. Летом на севере очень много приезжих из больших городов - Москвы, Питера. Туристические группы, которые снимали дома, а то и дачники, что прикупили себе деревенские срубы под дачи.

Между туристами и северянами стена. Доброжелательная, но стена. Одни деньги, другие услуги - вот и стена, но не только. Разные мироощущение и ритм жизни. Одни воспринимали местных забавными аборигенами, как туристы в дикой стране. Суета, ватнички, сапоги резиновые. "Зачем люди живут"? Деньги крошечные, мыло отечественное. Разница в уровне жизни. Другие тоже зверушек видят. Дикарей, которых из каменных джунглей свежим воздухом подышать выпустили. Цветочками, грибочками любуются. Малька поймают - радости полные штаны. Костер разведут непонятно где и как, а после себя оставляют - будто Мамай прошел.

И главное - хамы. Скрытные. В том и хамство. Север открыт. Но чужого за своего долго не примет. А городские, "москвичи", вежливые все. А что в голове за обходительностью? Не равнодушие наблюдателя ли? Норд такого не терпит. Здесь каждый человек на счету и должен выручить, если Свой.

"Такси"? "Типа такси". "Сколько"? "Пятьсот". "А четыреста"? "Так, поехал домой, нет клиентов, так нет". "Хорошо, пусть будет пятьсот". "Некогда мне". "Только что же везли за пятьсот". "Планы изменились". "Шестьсот"! "Да пошел ты на...". Это север.

Но что-то в женщине с мальчиками отличалось от остальных "москвичей". Стены не было. Они тоже покупали продукты у местных, только не свысока. Торговались, но на равных. Если им подсовывали не молоко, а выжимку с творога - ругались. И главное, не пытались скрывать, что они гости, а не ходили хозяевами жизни. Семья не снисходила, а приспосабливалась, чем и привлекала лесовика.

- Странный вы человек, Алексей, - Наталья не поучала, рассуждала сама для себя.

Вышли на мост. Пара пацанов лет восьми сидела на бревнах, болтала ногами над водой и ловила рыбью мелочь.

Лесовик остановился и спросил:

- Как?

-Сельдепёрка, - ответил один из мальчишек, не обернувшись.

Пошли дальше, по тропинке вдоль сплошь заросшего камышом берега. От тёмных изб к пологому берегу вели длинные мостки. Чернели у самой воды деревянные бани.

- Почему вы заговорили с теми мальчиками, Алексей? - вопрос Натальи не казался пустой вежливостью.

Лесовик едва пожал плечами.

- Родители знакомые? Или они к вам на Чоломбу ходят рыбачить? - настаивала Наталья.

- Нет. Ходят, конечно, но не со мной.

- Тогда зачем они вам, Алексей?

Лесовик закурил сигарету без фильтра.

- Не знаю.

- И всё-таки? Почему они ловят с моста? Наверняка в курсе, что ничего кроме мелочи не поймают.

- Развлекаются.

- Такое ощущение, что все вы здесь живете спустя рукава. Почему?

Подошли к избе, которую снимала семья. Наталья поставила банку с молоком на скамью, стала отпирать дверь. Вопросительно смотрела на лесовика:

- Алексей, почему?

Тот выкинул цигарку:

- Не задумываюсь. Я здесь для того и живу, что б не думать, а просто жить. Прижмите дверь или давайте я открою.

Наталья покачала головой, чуть надавила на деревянную ручку и повернула ключ в замке:

- Заходите.

Сени были завалены старыми снастями, ведрами, чуть тронутым ржавчиной инструментом, другим нехитрым скарбом. В поддонах лежала собранная черника и брусника. Размеренно гудел объёмный старинный холодильник.

- Где там ваши щуки? Здесь оставим.

Алексей достал из рюкзака пару рыбин, килограмма на четыре и одну поменьше, на два. Наталья залюбовалась:

- Прелесть. Буду запекать.

- Не то чтоб. Мелковата. Хоть, конечно, если побольше, так только на котлеты, кожа уже не та, зеленью всякой поросшая. А вы восторженная слишком.

- Эх, Алексей, Алексей. Устали вы от жизни. Хоть и не так, как остальные, чем мне и нравитесь, - хозяйка положила щук в холодильник, в поддон. - Пойдемте, я вас чаем напою, гладишь - поедите. Обязательно, даже не думайте отказываться. Когда ж вы ещё покушаете нормально?

Вошли в горницу. В прихожей закуток, вроде кухни, отделенный от остальной комнаты шкафом под посуду и печью. Стол у окна. И вроде другой комнаты сбоку, только дверью не отделено. В первой одна кровать, во второй две. Всякий старый скарб, в том числе швейная машинка и радиола.

Печь из кирпича. Она всю геометрию горницы и создавала. Стояла почти в центре и делила на комнаты. Не закопченная, да и обои, хоть и старые, но чистенькие, краска на окнах не облезла. В самом дальнем углу, за печью, склад сетей и мерёж.

Наталья показала на стол:

- Присаживайтесь, - нагрела воду электрокипятильником, с печью возиться долго. Накрыла на стол. Хлеб, сметана, картошка, жареные окушки и плотва. Конфеты "Коровка" во фритюрнице, сухари, только сваренное малиновое варенье.

- У вас еда деревенская.

- Да, Алексей, это тоже отдых. Как вам дом? По-моему, из лучших здесь.

- Хозяева хорошие.

- Сын у них в Москве, через него и сняли. Не только живут, но и пытаются сделать что-то.

Лесовик не ответил. Ел потихоньку то, что ему в тарелку положили.

- Не нравится мне, Алексей, ваша робость.

- Нет, это нет, - неожиданно загорячился лесовик.

Москвичка засмеялась:

- Задела? А разве я не права?

- Мне всё равно, почти. Но я не робкий. Если молчун, почему робкий?

Наталья убирала пустые тарелки, налила гостю и себе чай в алюминиевые кружки.

- Немножко задела, всё-таки. Расскажите о себе, интересно.

- Нечего.

- Бросьте, Алексей. Вы другой, необычный в чём-то.

Лесовик прихлёбывал потихоньку кипяток из кружки:

- Вы тоже. Не тоже, то есть, а непохожие. Сверху вниз не смотрите.

- А зачем? Люди есть люди. Если у кого-то денег полно, это их дело. Могу только за них порадоваться. Но уважать... за другое. У меня другие ценности, сыновья. Хоть, если честно, на ваших пьяниц деревенских, я всё-таки свысока смотрю, уж извините. Но вы же другой. Положите себе варенья.

- Институт, что ли, какой?

- Спрашиваете, где работаю, что ли? Точно, преподаю в вузе. Но деньги в фирме - переводы технические, сверка документов, лицензирование. На жизнь хватает. Не всё, что хочешь, но рвать жилы ради чего-то большего - увольте. Сыновьями некогда заниматься будет. Не хочу, чтоб зверьми выросли. Вот вы меня и разговорили, не наоборот. А строите простака из себя.

Алексей застенчиво улыбнулся.

- До чего ж вы робкий, Лёша.

- Нет.

- Как вы до жизни такой дошли? Я ведь знаю, бывший москвич, институт. И ведь ни тюрьмы, ни водки. Нет, я о вас справки специально не наводила. Бабки местные всё доложили. Им только дай о соседях разговор завести.

За окном, бренча железками, которые заменили колокольчик, проходит телка. Лесовик делает большой глоток чая, который уже приостыл, и ставит кружку на стол.

- Вечереет. Идти часа четыре.

- Бросьте, Лёша, север. Белые ночи. Сейчас четыре, в восемь придёте.

- Еще на лодке до острова плыть.

- Да, забрались так, что дальше и некуда. Не волнуйтесь, у меня и самой дел хватает. Пойдете через полчаса. Так от чего бежите? От себя?

- Нет, я живу, как мне нравится, Наталья.

- Разве это жизнь?

- Да. Это мой выбор.

- Вы ведь бомж практически. Ой, извините за резкость.

- Нет, спасибо вам за прямоту. У меня есть прописка, вообще-то.

- Где, на вашем острове? - откровенное сочувствие в голосе.

- Я пойду всё-таки. Нет, я прописан здесь, изба на той стороне деревни, где бабка Фаина.

- Что вас задело? Жалость? Алексей, извините. И всё-таки, почему?

- Пойду я, Наталья, грибов еще по дороге соберу, - лесовик встает, идет к выходу из горницы.

- Да что ж вы обидчивый такой? Сколько я вам за рыбу должна?

Лесовик привычным движением накинул лямки рюкзака на плечи:

- Десять с половиной, будем считать десять килограммов.

- Хорошо, возьмите. В следующий раз будете - ещё принесите. И язя вы обещали, да и лещ, деревенские говорят, скоро пойдет.

- Договорились, - Алексей вышел из избы и направился к лесу. К мосткам причалила лодка, и из неё высадились двое пацанов. Побрели по мосткам к дому, вид сосредоточенный, в руках удочки. На дне металлического контейнера десятка три маленьких окушков и плотвичек.

- Добрый день, - поздоровался с лесовиком старший, младший вроде тоже, но как-то беззвучно, только губами пошевелил. Алексей кивнул и начал подниматься по тропинке на холм, за которым была расположена дорога к Чоломбозеру.

- Ну что, герои? - мать осмотрела результаты рыбалки и сыновей, будто мимоходом.

- Попробуем завтра к перекату подняться по реке, - ответил старший, кивнул в сторону уходящего Алексея. - Ты воспитывала лесовика, поучала?

- Бедолага он, - подытожила Наталья.

- Пожалела? - нахмурился старший.

- Не надо его жалеть, - поддержал брата младший. - Он живет, как хочет. Его выбор.

Мать покачала головой:

- Умники. Пойдёмте в дом, кормить буду, - глянула в спину Алексея, который уже поднялся по дороге на вершину холма. - Странный человек. Но как двигается, будто ему лет восемнадцать.

Алексей шел по лесной дороге к Чоломбозеру. В своё время её проложили для нужд лесозаготовки. Деревья в этом районе давно не валили, и всё заросло травой. Разве что проедет "Нива" или джип охотников, или прогрохочет "КАМАЗ" лесорубов-"пиратов".

Ребята валили лес по лицензиям, но нелегально - выгоднее. Убедятся, что в райцентре всё тихо, участковый выехал на бытовое дело, а егерь ушел куда-нибудь в заповедник - проверять туристов, к примеру. И вперед - срубить по-лёгкому.

Дорогой пользовались в основном деревенские, ходили за ягодой и грибами. На рыбалку же на Чоломбозеро редко, своей реки хватало.

Сосны и ели, кочки, покрытые кустиками брусники, черники, голубики, слой хвои. Прошли теплые дожди на днях. И повалил какой-то невероятный урожай грибов. Моховики и маслята как мусор, даже подберезовики всем без надобности. Деревенские собирали вовсю и сдавали. А для себя только молоденькие боровики и подосиновики. Потому и тара у приемщиков кончилась.

Алексей прямо у дороги набрал отборных грибов для жарки. Заготавливать для сдачи планировал на Чоломбозере. В доме на протвенях у печи уже вовсю сушились. Сейчас, пожалуй, собирать грибы было самым выгодным. По деньгам лучше, чем ягоды и рыбалка. Лесовик улыбнулся, впервые за много дней. Видеть могли разве что весело щебечущие пичужки.

Воздух хвойного леса. Местами сыровато. Над подступающими к дороге болотами марево. Лесовик двигался легко и бодро. Знакомые пейзажи радовали знакомой геометрией жизни. Выпрыгнул из-под самых ног и понёсся в расщелину крупный заяц, размером с небольшую лайку.

Чем ближе Алексей подходил к Чоломбе, тем более сухой и холмистой становилась местность. Лесные поляны и луга с травой почти в человеческий рост. Когда-то здесь пасли скот, но люди давно отсюда ушли. Картины, схожие чем-то со средней полосой, но без геометрии, созданной человеком.

Когда на дорогу вышла группа туристов, лесовик уже знал об их появлении. Не разговаривали, но шуму от них было порядочно. Молодые ребята лет двадцати. Четверо парней, три девушки. Камуфляжная униформа, навороченные рюкзаки и прочая оснастка.

Белобрысый здоровяк, который шёл во главе группы, уточнил, чуть прерывисто дыша из-за быстрой ходьбы:

- Дядя, до Чоломбозера далеко?

- Почти пришли.

- А правда, что там живет уголовник, который человека убил? - насмешливо спросила одна из девчат.

- Василий-то? - лесовик говорил тихо. - Он двоих убил. За одного сел, другого уже в тюрьме.

- Ну и весёлый у вас сторож, Тёмка.

- Зато тихий, родители говорили. За решеткой воспитали, - отозвался здоровяк.

- Воспитанно, тихо так зарежет, - засмеялась чёрненькая девушка, предпоследняя в цепочке.

Алексей пошёл медленнее, туристы, которые шагали очень бодро, скоро все его обогнали.

- А у тебя, дядя, сколько трупов на совести? - поинтересовался замыкающий группу паренёк.

- Ни одного. Пока.

- Раз пока, так пока, - развеселился Артём, и молодежь пошла мимо спортивным шагом. Да и Алексей чуть сбавил шаг, чтобы дать туристам уйти вперед.

Незадолго до озера хвойный лес уступил место берёзам-одиночкам и полянам. Подъём на холм. И вот оно, Чоломбозеро, гладь воды в кольце лесов. Лесистые островки тут и там. Возвышались несколькими соснами над озёрным зеркалом, в котором отражалось небо. Где-то вдалеке от берега белели сети. А слева от наблюдателя исток новой реки, путь которой вёл через систему озёр к морю. Внизу, у воды, чернели несколько изб.

Все дома давно заброшены. Всё ценное увезено. Бывшей деревни нет уже несколько десятков лет.

Зато, если войти в какой-нибудь дом, вполне можно обнаружить газеты вместо обоев на стенах. Пожёлтевшая бумага хранила память о дружбе Сталина и Бухарина, создателя новой конституции, а рядом статьи о деле инженеров-вредителей. Тем более резко выделялся блеском свежих брёвен дом, который недавно возвели москвичи.

Алексей спустился вниз, к озеру. У причала три лодки: самого лесовика, Василия, верней хозяев, и Мироныча, который приезжал рыбачить на мотоцикле.

- Сходил? - мужчина обернулся на голос. Покрытое щетиной лицо, косая улыбка. Василий.

- Ну.

- Водки не купил?

- И не собирался. Подохнешь зимой с такого дела.

- Видать да, - глаза у бывшего заключенного шальные и мутные. - А табак?

- Обещал ведь, - Алексей достал из рюкзака "приму", отдал десять пачек Василию. Оба закурили.

- Дела.

- Да.

- Хозяева приехали.

- Знаю, встретил по дороге.

- Гуляют. Молодежь.

- А что им? Живут.

- Да. Лещ скоро пойдёт. Ты где сети ставишь? На своём месте?

- Точно.

- Пойду я.

- Давай, - разговор и без того для обоих лесовиков продолжительный.

Алексей спустился к воде. Шум. Недалеко от берега из лодки забрасывали в воду спиннинги двое парней и девушка. Остальные приезжие суетились вокруг свежего сруба, разводили огонь среди камней, из которых Василий сооружал огневище по заказу хозяев не один месяц. Кострище под железным навесом и металлический прут поперек для котла. Кто-то из туристов поставил палатку.

- Привет, дядя, - Артём помахал рукой из лодки.

- Угу, - лесовик столкнул чёлн с мостков, прыгнул, схватил весло и начал грести.

- На рыбалку? - уточнила чёрненькая девушка.

- Домой.

- А где живете? - интерес в голосе прозвучал неподдельно.

- На острове, - ответил лесовик, его челн поравнялся с лодкой туристов. - Поймали что-нибудь?

- Поймаем, - уверенно заявил один из парней.

- Поймаете, - согласился Алексей.

- Две плотвы они поймали, - засмеялась девушка. - Меня Оксана зовут. А вас?

- Алексей.

- Значит, тёзки, - развеселился уверенный в своих рыбачьих способностях парень.

- А где здесь щуки водятся? Места не покажите? - спросила Оксана.

Разговор прервал шум - один из парней, которые суетились на берегу, разбежался и прыгнул в озеро. После нескольких секунд барахтанья он встал из воды, которой едва по колено. Весь в иле. Мелко. Рядом с домом раздался взрыв хохота, в лодке тоже засмеялись.

- Вау! - загоготал белобрысый. - Олег - идиот!

- Тёмка, сам дурак! - ответил перемазанный, пошёл к центру озера. - У-у-у-ух! - прыгнул и поплыл кролем.

- Так, где здесь щуки водятся? - переспросила Оксана, оборачиваясь к лесовику.

- Везде. Хоть лучше их на капкан ловить, а не на удочку. Или сетями, - отвечает Алексей.

- На капкан щук? - захохотал Артем.

- На ба-альшой-преба-альшой капкан, - вторил ему тёзка отшельника. - Так, где здесь рыба лучше клюет?

- Это вам Василий расскажет, он эту часть озера лучше знает, - Алексей отвернулся и погрёб от берега.

- Зарежет нас Василий, зарежет, - услышал лесовик смех в след.

Уже темнело. И Чоломба, покинутая деревня, быстро превратилась в точку на ночном берегу. Только всполохи огромного костра, который развели туристы, нарушали спокойствие ночи. Колыхались у кромки воды листья кувшинок, чуть шуршал камыш.

Лодка проплыла мимо склонов, которые заросли дремучим лесом, мимо редких полян, мимо маленьких островков с одной-двумя одинокими соснами. Алексей направил челн к своим сетям и мерёжам. Проверил. Кинул на дно судна полукилограммовых окуней, подлещиков, достал пару щук, которые полностью запутались жабрами в сетках. Лесовик глушил слишком живую рыбу. А щукам чуть подламывал хребты, хоть твари совсем не шевелились. Опыт. Алексей чистил снасть от нанесенных водорослей и прочего мусора, установил заново распорки.

Закончив возиться, лесовик погнал челн дальше, мимо длинного пологого мыса. Вот и остров. Холм, почти скала, которая пирамидой возвышалась над водой. Алексей направил лодку к мосткам, привязал судно. Лесовик переложил рыбу со дна судна в ведро, которое стояло на пристани. Всё так же, как всегда, тишина мха и хвои. Алексей поднялся по деревянной лесенке.

Старинная изба стояла почти на вершине холма, только прикрыта от ветра соснами. Алексей вошёл в узкие сени. Довольным мяуканьем его приветствовала пушистая кошка, которая шмыгнула в дом откуда-то с улицы и начала тереться о ноги хозяина.

- Привет, Анфиса. Хочешь кушать? - оставаясь в центре внимания хозяина, кошка продолжила мурчать и выражать преданность. "Гуляю сам по себе" в лесу как-то не того. - Дам сейчас. - Алексей налил уху в железную миску из алюминиевой кастрюли.

Маленькие окушки, картошка, грибы. Поставил миску на пол. Кошка, не торопясь, но и не медля, приступила к трапезе. Не слишком налегала на рыбу, жевала шляпки грибов и кубики картофеля.

Алексей прошёл вглубь комнаты, чиркнул спичкой, зажёг лучину и поднёс к керосиновой лампе. Неясное освещение. Лесовик включил старую ламповою радиолу. Громоздкий ящик, но приему бы позавидовал любой современный музыкальный центр.

"Их бин либедих"... ..."на выборах в Смоленской области"..., ..."спасибо за сына и дочь"..., ..."чак монтаж билис юм"..., ... ... ... .... ... .... ..."когда я тебя потерял"... ..."а тэпэр, малята, будэмо"..., ..."и ши ца? ши ки па"..., ..."коррупционный скандал, разразившийся"... ..."ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэнэ"..., ..."тудей ньюс"..., ..."говорит радио"..., "ля комеди! ля фантастик"!... ..."осень, в небе жгут"..., ..."Олег Ефремович, как вы считаете"?... ... ... ... "он гын быр быр гын юн, он гын быр быр гын юн", - лесовик выбрал радиоволну с концертом ансамбля какой-то дальневосточной народности.

Алексей взял с полки, на которой всего четыре книги, заеложенный томик Бориса Житкова. Открыл книжку где-то в начале и прочитал страницы три. Закрыл книгу, положил на полку, выключил радиолу, потушил керосинку, заснул.

- Вау! Вау! - лесовика разбудили пронзительные вопли кошки.

- Анфиса, что такое? Что стряслось? - Алексей выбежал на улицу, откуда доносился плач животного. Серая кружилась на месте, из передней лапки фонтаном била кровь. Лесовик поднял кошку на руки. - Ну что такое, а? - сухожилие перерезано. Большой крючок на крупную рыбу, чиркнул, как бритва. - Ты моя бедняжка, сейчас, сейчас. Какой я идиот! Как же я его..., - лесовик понёс Анфису в дом. Кошка почти не вырывалась, только вся была напряжена и тихо плакала.

Алексей порылся в шухлядках старого шкафа, нашёл бинт и пластырь, спирт. Положил Анфису на колени, обработал рану, остановил кровь. Стал гладить кошку и приговаривать:

- Дурак я дурак, дурак я дурак. Извини милая, извини. Дурак, какой же я дурак. Все будет хорошо. Извини меня, пожалуйста, извини. Все будет хорошо.

Лесовик на что-то решился, поместил кошку в рюкзак, вышел из дому, спустился к лодке. Алексей остановился на полдороги, подумал, вернулся в горницу, спустился в подвал, достал охотничье ружье, коробку с патронами, пачку денег в целлофановом пакете, опять пошёл к мосткам.

Сел в лодку и быстро погрёб к Чоломбе. Рассвет, мамки-утки вывели потомство на моцион из гнезд, у берега, среди кувшинок резвилась рыбья молодежь. Вода там бурлила. То тут, то там из воды выпрыгивали окушки, один изучал границы мира, другой уходил от преследования щуренка. Лес был полон птичьего гомона.

Анфиса, высунув голову из рюкзака, высматривала что-то на берегу, где выясняли отношения неяркие бабочки. Алексей же, в отличие от подопечной, никак не мог успокоиться:

- Дурак, как же я так? Ничего, милая, скоро приплывём, всё будет хорошо. Пойдем к ветеринару. Всё будет хорошо, всё будет хорошо.

Начались маленькие острова, уже видна Чоломба. Ещё несколько минут.

- Эй, дядя, твои сети? - лесовик узнал голос белобрысого парня. Те же ребята на лодке - Артем и Алексей с чёрненькой Оксаной. - Да ты знатный рыбак. Гляди! Щука! - парень лезет куда-то в сети, вытащил рыбину в метр длиной. Щука толщиной в молодое деревце. Артём встал в лодке, поднял хищницу над головой. - Вау! Вот это монстр!

Щука, которая только тяжело шевелила жабрами, резко изогнулась, щелкнула зубами. Артём споткнулся, выпустил рыбину и упал в озеро. Лодка туристов опрокинулась.

Алексей нахмурился:

- Курортники.

Над водой появились головы тезки лесовика и девушки. Оксана ругнулась:

- Тёма - идиот! А где он? Где?

Только колыхались ряды сетей, и по воде расплывались красные пятна. Тёзка лесовика нырнул, потом опять появился над водой:

- Чёрт, он там запутался. Уже без сознания.

- Тёма, Тёмочка, - шепнула девушка, которая уцепилась за дно перевернутой лодки.

Напуганная переполохом кошка, выпрыгнула из рюкзака в воду и поплыла куда-то к центру озера.

- Анфиса! - Алексей секунду помедлил, потом направил лодку к сетям и начал стремительно выдергивать палки-распорки. Одна, другая третья... Лесовик потащил сеть на себя, перекидывая через борт стёжку за стёжкой. Наконец, в воде показался Артём, он лежал лицом вниз, не двигался. Алексей помахал рукой. - Доставайте его, только сами не запутайтесь.

Парень и девушка подплыли с двух сторон к товарищу, намокшую одежду они частично сбросили, пока лесовик возился с сетью. Из-за утреннего холода и оставшихся на теле штанов-рубашек, было тяжело держаться на воде и самим. Кое-как тёзка лесовика и Оксана подтолкнули товарища к борту лодки. Перевернули Артёма на спину, общими усилиями забросили в лодку. Кровь на лице - щука поранила. Алексей начал откачивать парня прямо среди клубков сети.

Поплыли к Чоломбе. Оксана и тёзка лесовика засуетились над другом, который пришёл в себя. Артём был слаб, его тошнило, парень время от времени приподнимался над бортом и блевал в воду, опять ложился на дно лодки. Оксана подправляла бинты на лице раненого, пригодились те, что лесовик взял для кошки. Алексей грёб без слов. Оксана посмотрела лесовику в лицо:

- Вы уж извините, что так вышло. Глупо.

Лесовик едва кивнул. Вот и мостки, там уже собралась вся группа туристов и Василий в сторонке. Блаженные улыбки сменились озабоченностью. Артёма повели в дом. Подошла Оксана:

- Дураки мы, вы уж простите в нас.

Алексей смуро кивнул и быстро зашагал к дороге из Чоломбы, на плече пустой рюкзак и ружье. Его остановил Василий:

- Куда?

- Да пойду.

И пошёл. Опять лесом, но Алексей не смотрел, не видел. Шагал и шагал, только повторял иногда под нос:

- Дурак я, дурак. Дурак я, дурак.

Прошёл через деревню, едва поздоровался со знакомыми, те и не навязывались, увидели настроение. Сельпо. Очередь.

- О, Алексей! - обрадовались бабки. - Явился, - лесовик смущенно так улыбнулся. - Скажи чего-нибудь.

- Смотри-ка ты, с ружьем! На охоту что ли?

Алексей отмолчался. Наконец, подошла его очередь. Вика, продавщица, была довольна:

- А говорил через неделю. Деньги, что ли понадобились? Так еще не рассчитывали этого дела. Но если нужны, могу занять. Какой-то не такой ты.

- Да нет.

- Что "да нет"? - Вика рассердилась. - Ладно, что будешь?

- Поллитра.

- О, праздник у человека! - продавщица сменила гнев на милость. Глянула на прилавок, присмотрелась к Алексею внимательней. - У тебя всё в порядке?

- Да.

- Так ты уверен?

Алексей только смущенно уставился в кассовый аппарат.

- Ладно. Закуска нужна?

- Ну... хлеб и шпроты.

- Хлеб, шпроты, неинтересный ты человек. Огурчиков может еще?

- Можно и огурчиков.

Алексей взял заказ, оплатил. Вика вспомнила, что у того ещё дебет в магазине за сданную ягоду. Но лесовик уже ушёл, продавщица сказала очереди:

- Вот молчун.

Лесовик пошёл за околицу, на луг. Сел в позапрошлогодний стог и начал пить из горла, закусывал редко. Захмелел как-то сразу. Давно не употреблял. Покрошил хлеб, вывалил рыбу из открытой банки шпротов на землю. Потом замер. Сидел на сене и бессмысленно косился то на лес, то на небо.

Лесовик замер статуей. Даже и не заметил, как из вечерней темноты появились три фигуры. Наталья с сыновьями, у неё и старшего в руках корзины, полные грибов. В руках у младшего парня кошка.

- Алексей, что это с вами? - женщина склонилась к лесовику и тут же подалась назад, почуяла перегар. - Нажрался, бедолага.

Кошка прыгнула из рук мальчика на землю. Подбежала, прихрамывая, к Алексею, начала тереться о сапоги и штаны. Лесовик вздрогнул, взял серое животное на руки:

- Анфисушка, моя Анфисушка, - Алексей гладил кошку какое-то время, потом посмотрел на женщину. - Где вы её подобрали, Наталья?

Мать и мальчики смотрят на лесовика как-то странно. Уже совсем ночь, небо в звездах, только луну закрыло редкое облако. В деревне тоже мрак, только редкие огни в домах не одиноких стариков. Молчание леса.

Москвичка поставила корзины на траву:

- Да мы за грибами ходили. В сторону вашей Чоломбы, кстати. Там и нашли бедолагу. Не убегала. Поранилась она у вас, что ли?

Алексей глупо улыбался и продолжал гладить кошку, которая едва мурчала. Лесовик поднял глаза к звёздному узору почти безоблачного неба:

- Знаете, а мне моя жизнь нравится. Нравится, - перевёл взгляд на Наталью и мальчиков. - Жалко только, что детишек у меня не будет.

- Ваш выбор, Алексей, - Наталья отвернулась к деревне, сказала младшему сыну. - Если ты возьмёшь у меня хотя бы одну корзину из рук, я не обижусь.

- Матриархат, - меньшой сочувственно покосился на лесовика, схватил лукошко с грибами и зашагал к огням.

Чоломбозеро
Рашид Полухин

Рашид Полухин

Чоломбозеро Рашид Полухин

Рашид Полухин

Чоломбозеро
Рашид Полухин